«У вас здесь немножно демократия»: как живут мигранты из Средней Азии в России
Лиза Михальченко специально для «Мужчина, вы куда?»
Перед выходом эпизода подкаста «Мужчина, вы куда?» о мигрантах, журналист Лиза Михальченко отправилась на питерские стройки. Она пытается понять, что происходит с выходцами из Средней Азии в России, где они работают в достаточно тяжелых условиях и чаще всего находятся в бесправном положении.
Футбол в котловане
В первые летние выходные, побродив по жарким улицах спального района Санкт-Петербурга, я не встретила ни одного иностранца. Удивившись, села на велосипед и поехала на стройку на окраине Приморского района. Проехав километр по трассе, я оказалась в небольшом поселке. Миновав частные дома, вышла на дорогу, по одну сторону которой — большое поле песка и лес новостроек на горизонте, по другую — обычный лес. В песчаном поле был вырыт большой котлован. В нем два десятка мигрантов играли в футбол, еще столько же — за игрой наблюдали.
Рядом с котлованом сидели на траве несколько мужчин, рядом на скатерти стояло большое блюдо с шашлыком. Сидевший с краю молодой человек сразу заметил меня и подошел. Я спросила, «почему они все здесь собрались», но он не понял моего вопроса.
— Мы празднуем день рождения, — подоспел на помощь парню мужчина в годах. Он рассказал, что на пикник собрались работники стройки ЖК «Юбилейного», которые приехали в Россию только в феврале и сразу поселились вместе недалеко от стройки.
Позже многие мигранты, с которыми мне удастся познакомиться, будут объяснять: «я приехал сюда к брату» или «мой друг сюда переехал два года назад, и я поселился у него в квартире».
По словам доктора социологических наук Уральского Федерального университета Ирины Бритвиной, которая изучает интеграцию мигрантов из Центральной Азии в Екатеринбурге, иностранцы, приезжающие в Россию на заработки, часто помогают друг другу и живут рядом.
«Они никогда не едут на пустое место. Если кто-то купил дом в России или поселился на какой-то улице, то потом другие мигранты скорее всего туда переедут. Они ищут так называемый “якорь” — тех, кто могут объяснить, помочь, принять, устроить на работу», — пояснила Бритвина. По ее словам, часто иностранцу как рядовому члену бригады не нужно общаться ни с кем из русскоговорящих — он всё узнает от бригадира. Поэтому мигранты даже не пытаются интегрироваться и «держатся диаспорально», а переезжают на личное жилье, только оставаясь на долгий срок.
Одно из главных решений, которое определяет жизнь мигранта в России, по словам Ирины Бритвиной, — получать российское гражданство или только приезжать на заработки.
«Мигранты в зависимости от мотива ехать в Россию — жить здесь или только заработать деньги — сами устанавливают пределы адаптации и интеграции с россиянами, — рассказала социолог. — В зависимости от того, насколько им для жизни нужно глубоко узнать и принять языковые и культурные нормы, ровно в этой степени они их и принимают».
По мнению социолога и руководителя «Группы исследований миграции и этничности» Евгения Варшавера, интеграция включает в себя четыре аспекта: правовой аспект и доходы, язык и культурные паттерны, круги общения и романтические\брачные отношения, а также — идентификация».
«Для полицейского мигрант — это правонарушитель»
Иностранцы, ранее увлеченные игрой в футбол, теперь уставились на меня. Их в котловане было больше тридцати человек, а я одна, и позади только лес. Не выдержав столько внимания, решила доехать до стройки, чтобы поискать собеседника для разговора «один на один». В трехстах метрах от котлована за забором велись работы по укладке фундамента. Из-за ворот мне навстречу вышел рабочий лет пятидесяти в пластмассовой каске.
Баха отвечал односложно, но услышав вопрос об отношении к мигрантам правоохранительных органов, оживился и, махнув рукой во дворы пока нежилого комплекса, сказал, что сюда часто приезжают полицейские.
«Они как-то приехали вечером и до утра заперли нас в “городках”. Я даже сказал, что хоть 100 тысяч просите, я штраф оплачу лучше и выйду отсюда — там дышать невозможно было. Штраф мне в итоге выписали за курение, хотя я даже не курю, только табак нюхаю. Такие рейды часто случаются и у нас, и на других стройках. Иногда один-два раза в неделю: полицейский придет, поймает, правильные документы или неправильные — выпишет штраф».
Правозащитница и руководительница центра помощи мигрантам «Tong Jahoni» Валентина Чупик рассказала, что «мигрантов очень часто задерживают без объяснения причин и много часов держат без воды и туалета, без возможности позвонить и обратиться за помощью, в переполненных помещениях или с клопами, специально на улице под дождем или на морозе. Часто физическое насилие — это не мордобой, а запрет в течение двух суток сходить в туалет». В год в центр «Tong Jahoni» в год обращаются порядка 30 тысяч мигрантов. По данным Валентины Чупик, это примерно 0,2% от числа мигрантов, страдающих от действий полиции в России.
«Полицейское преследование — главная проблема, с которой сталкиваются мигранты в России. — считает правозащитница «Калужского движения за права человека» Татьяна Котляр. — Для полицейского мигрант — это правонарушитель или человек, у которого можно вымогать взятки. Каждую неделю к нам обращаются мигранты со всех страны. Я спрашиваю коллег, кто мог бы помочь, но нередко выясняется, что в регионе правозащитников нет, как, например, в Красноярском крае».
Проверка документов
Обычно мигрант попадает в отделение полиции после проверки документов. За несколько лет жизни в Санкт-Петербурге приехавшего из Узбекистана на заработки Ахрора задерживали дважды. «Один раз полицейские попросили меня предъявить документы, а я не взял их с собой, потому что поехал за город отдохнуть. Пришлось попросить полицейских подождать тридцать минут, пока мой товарищ их привезет. Но они отвезли меня в отделение и держали там полтора дня — я ничего все это время не ел, сидел в черном и грязном месте. Мне выписали штраф на полторы тысячи рублей, деньги привез мой товарищ».
По словам Чупик, «полицейские постоянно безосновательно останавливают иностранных граждан, но далеко не всех, а только так называемых, не славянской внешности».
На самом деле, у силовиков, объясняет правозащитница, есть всего четыре повода для проверки документов у иностранных граждан. Первый — если человек подозревается в уголовном преступлении. Второй — если полицейские решили, что он может находиться в розыске. «Для того, чтобы подозревать человека в уголовном преступлении или в том, что он находится в розыске, у полицейского должен быть фоторобот или словесный портрет под подписью начальника ОВД», — пояснила Чупик. Третий случай — это незаконное вторжение человека на охраняемые полицией объекты или нарушение порядка следования охраняемых полицией колоний. Четвертый — человек на глазах полиции совершил административное правонарушение.
«Когда полицейские останавливают иностранцев, они не проверяют документы, потому что у них нет доступа к базам данных. Таким образом они притворяются, что проверяют, а потом заявляют, что у иностранца фальшивые документы, и начинают вымогать деньги, — рассказала Валентина Чупик. — Как правило они не составляют протоколы. Если мигрант отказывается давать взятку, его волокут в отдел и проверяют по криминальным базам. Ты видишь, твоей фамилии здесь нет? — говорят ему полицейские, делая вид, что у того нет регистрации. На самом деле мигранта просто нет в базах разыскиваемых за криминал. Под этим предлогом ему снова предлагают дать взятку, но уже большего размера. Если мигрант отказывается, то ему, как правило, выписывают штраф».
Два нарушения — это запрет на въезд
Правозащитники отмечают, что два административных нарушения в течение трех лет, означают для мигранта запрет на въезд в Россию и аннулирование патента. Наталья Максимова, правозащитница Калужского движения за права человека, рассказала о деле мигрантки из городка в Московской области Балабаново, которая так лишилась возможности жить в России.
Женщина переходила дорогу. В конце пешеходного перехода была выкопана большая яма — проводились дорожные работы. Чтобы обойти яму, ей пришлось сойти с зебры. Тут же иностранку остановил наряд ДПС, стоявший неподалеку, и выписали ей штраф 500 рублей. На следующий день женщина пошла на работу привычным маршрутом и на том же месте ее снова остановил наряд ДПС и выписал такой же штраф.
«Прошел бы там человек славянской внешности, скорее всего никакого штрафа он бы не получил, — предполагает Максимова. — Женщина законопослушная, у нее есть работа, патент, который она вовремя оплачивает. Два административных нарушения для мигранта, два штрафа — это запрет на въезд в страну. Если у нас не получится обжаловать эти штрафы в вышестоящих инстанциях, то иностранке придется уехать домой».
Татьяна Котляр подтвердила слова коллеги. «Я всегда говорю: если ты иностранный гражданин, за руль не садись. Любые два штрафа — за превышение скорости, стоянку в неположенном месте — закончатся запретом на въезд в Россию».
«Они гораздо более адаптивны и целеустремленны»
Все семеро мигрантов, с которыми мне удалось познакомиться, сказали, что их в России «всё устраивает». Баха, который не раз становился жертвой полицейских рейдов, уверил: «У нас нормальные отношения. Мы сами себя уважаем. Человек должен себя уважать». Только один из семерых мигрантов смог вспомнить случай «националистического отношения к себе». Ахрор рассказал, что продавец в магазине стал его передразнивать и не продал ему чай, заявив, что тот не знает русского языка и попросить нормально не может.
«Опрокидывать на мигрантов левый взгляд на мир, где есть угнетатели и угнетаемые, было бы неправильным, потому что это упрощает и даже неверно описывает ситуацию. — объяснил социолог и руководитель «Группы исследований миграции и этничности» Евгений Варшавер. —
Мигранты гораздо более адаптивны и целеустремленны и, в целом, не оценивают свое положение как плохое, поскольку перед ними есть конкретные задачи, которых они достигают.
Это касается, например, среднеазиатских мигрантов в России, когда они регулярно ездят в “принимающее общество” на заработки и за счет этого повышают свой статус в “отправляющем обществе”. В этой ситуации они будут не сильно восприимчивы к тому, что происходит с ними, относясь к этому как к невзгодам и преградам на пути к хорошей жизни. В свете этого говорить об угнетении не приходится».
На стройке я познакомилась с тридцатилетним иностранцем Фархатом, который носил джинсовый костюм и кожаную черную сумку в руке. Он сразу заявил, что хорошо говорит по-русски, потому что в школе был отличником. Из Узбекистана в Россию он приехал десять лет назад вслед за своим братом. «Мне было 20 лет, когда я приехал в Москву. Я начал работать: год — дома, год — в России. У меня на родине семья, — рассказал Фархат. — Я туда приезжаю, чтобы дом достроить, машину уже купил. Выполнил почти весь свой план, осталось выучить сыновей. Я работаю для того, чтобы они приезжали сюда зарабатывать деньги, как я. Хочу, чтобы они получили высшее образование и работали в своем городе».
По словам Бритвиной, в патриархальном обществе положение мужчины зависит от того, какую должность он занимает. «Для патриархата любой человек, занимающий высокую должность — это всё, при нем нельзя ни рта раскрыть, ни глаз поднять. Чтобы ее получить, нужны или большие деньги, или прекрасное образование. Например, если закончить в России Горный университет, то можно стать в Узбекистане инженером». Фархат за 10 лет работы в России не подружился ни с кем из местных: «Единственные мои знакомые россияне — это прорабы, потому что такую должность на стройке может занять только человек из России, только у него есть диплом».
Принимающие и принимаемые
По мнению Бритвиной, вопрос разницы в восприятии отношений мужчины и женщины в России и Центральной Азии один из самых острых для интеграции. «Мужчины из стран Центральной Азии — и молодые и пожилые — воспринимают российских женщин как очень свободных, — объяснила Бритвина. — Они совершенно не терпят, если у женщин открыты руки, колени. Поэтому молодые люди считают их доступными, нагло на них смотрят, пытаются прикоснуться. Еще они совершенно не воспринимают женщин как начальниц, руководителей и вообще никаких замечаний со стороны женщин для них не существуют», — объяснила социолог.
Бритвина поделилась результатами исследования отношения жителей Екатеринбурга к мигрантам и пришла к заключению, что горожане не различают — хотят ли мигранты стать россиянами, адаптировались уже или нет. На первом месте для «принимающих» стоит то, что мигранты — культурно чужие. «Очень раздражает и мигрантов поведение россиян и россиян поведение мигрантов: внешняя и ценностная непохожесть, разные религиозные взгляды, нормы и ценности взаимоотношения мужчины и женщины», — заключила исследователь.
При этом не всегда окружающая среда заставляет мигрантов меняться. Напротив, в каких-то вопросах они становится только консервативнее.
— У вас здесь немножко демократия, — говорит 27-летний Ахрор. — и мне это не нравится. У нас разводов меньше, и детей в семьях больше. А у вас бывает, что человеку уже 40 лет, а у него всего один ребенок.
Это, я думаю, плохо. Еще у вас мужчина может завести много знакомств с женщинами, а женщина — много общаться с мужчинами. Это тоже неправильно.
50-летний Джасур, который работает в Петербурге курьером, считает, что женщина в семье не может командовать и принимать решения: «Если бы моя жена захотела управлять, то я бы с ней развелся и нашел бы другую».